Познание и вера

В.А. Лефевр

Положение человека, пытающегося честно познать мир и самого себя, глубоко трагично. Его сознание с неизбежностью оказывается расколотым. Одна его часть подчинена чистой логике мысли и тому, что он наблюдает, а вторая основана на вере. Ключевыми категориями первой, рациональной половины его сознания являются обоснованность и опровергаемость. Наши теоретические построения должны логически вытекать из сделанных предположений, причем так, чтобы реальность имела возможность отклонить их. Только после того как логически обоснованная конструкция успешно прошла экзамен, мы можем сказать, что нами нечто познано. Эта фундаментальная мысль была внедрена в научное сознание великим Карлом Поппером. Я счастлив, что мне довелось встретиться с этим человеком и провести с ним несколько часов в спокойной философской беседе.

Вторая половина сознания человека, пытающегося честно познать мир и самого себя, основана на вере. Слово "честно", употребленное в предыдущей фразе, является центральным понятием этой половины. Наша мораль, наши высшие оценки не могут быть обоснованы ни логически, ни экспериментально. Их истинность для нас предопределяется удивительным качеством, которым мы наделены – способностью верить. И только эта способность придает нашим поступкам смысл. Само холодное научное постижение научной истины невозможно без веры в то, что познание – наше предназначение и даже обязанность.

Одним из величайших интеллектуальных грехов является смешение этих двух половин нашего расколотого сознания. Он проявляется в попытках выдать за научную истину некоторое утверждение, в действительности основанное лишь на вере.

Главным эмоциональным стимулом, заставившим Карла Поппера сформулировать принцип опровергаемости, был марксизм. Идеологи этой доктрины представляли ее как науку. Карл Поппер был первым, кто ясно показал, что выводы, которые могут быть получены из марксизма, принципиально не опровергаемы. Марксизм таков, что идеолог может представить любое историческое событие как осуществленное предсказание, вытекающее из этой доктрины. Из неопровергаемости марксизма следовало, что это не наука, а догма, основанная на вере.

Теперь я постараюсь объяснить, почему неустранимый раскол нашего сознания является трагическим. И здесь мне с необходимостью придется рассказать о своих взглядах и о своей работе. По своим убеждениям я космист, по стилю жизни – космополит, по профессии – психолог. И моя вера вошла в противоречие теми научными результатами, которые я получил.

Расскажу по порядку. Проблема неразрывной связи Разума и Космоса волнует меня с юности. Стимулом послужила повесть Ивана Ефремова "Звездные корабли". Мне, тринадцатилетнему подростку, безумно хотелось, как и герою повести, найти прозрачный диск с портретом пришельца из космоса. Этот интерес не угас у меня и через десятилетия. Я позволю себе привести слова, которыми я начал свою книгу "Космический субъект", опубликованную в 1996 году.

Мы верим, что не одиноки во Вселенной. Мы допускаем, что в космическом пространстве обитают подобные нам существа. Мы предполагаем, что их присутствие может быть обнаружено объективными методами. Ключевыми в предыдущем абзаце являются слова "подобные нам". Каков их смысл? Казалось бы ответ на этот вопрос несложен. Эти существа, как и мы, должны быть способны изучать окружающий мир и самих себя, должны создавать совершенную технологию и перемещаться в космическом пространстве. Однако все это, в принципе, может быть доступно и существам, более похожим на насекомых, чем на человека.

Наша специфическая особенность состоит не столько в том, что мы очень умны, сколько в том, что мы обладаем совестью.

В своих более ранних работах я попытался показать, что наша способность оперировать с понятиями добра и зла подчиняется ясной математической схеме, которая сама по себе никак не связана с конкретной биологической природой человека (Lefebvre, 1977; 1982; 1992). Последнее обстоятельство натолкнуло меня на мысль, что формальная структура совести и является тем специфическим качеством, которое характеризует класс подобных нам космических существ. Такие существа, будучи тождественны нам своими глубокими человеческими переживаниями, могут, тем не менее, быть бесконечно далеки от нас по своей физической природе-

Итак, я был убежден, что наше отличие от других живых существ состоит в том, что мы обладаем совестью, которая, как мы начинаем понимать все более и более, порождается особым внутренним "процессором", автоматически контролирующим как наше поведение, так и сопутствующие этому поведению переживания. Принципы работы этого процессора могут быть описаны математически, и это описание изложено в моей книге "Алгебра совести". Рассмотрение совести как феномена, порождаемого особым внутренним процессором, имеет не только чисто познавательный интерес. В течение последних лет сотрудникам Лаборатории физических наук университета штата Новая Мексика была разработана компьютерная модель террориста, в основе которой лежит моя теоретическая модель. Эта модель предсказывает существование вполне определенных паттернов поведения, которые должны проявлять себя в ситуациях морального выбора. Но эксперименты, в которых люди совершают реальный моральный выбор, невозможны по моральным же соображениям. Поэтому я начал широкий поиск материалов, в которых описываются и анализируются выборы людей в критических ситуациях. Просматривая очередной журнал, я увидел график, который соответствовал одному из теоретически предсказанных паттернов поведения. Однако моя радость от этой находки быстро улетучилась, когда я понял, что в статье речь идет не о людях, а о крысах. Тем не менее, я решил до конца разобраться в причинах такого совпадения. В течение полутора лет я собирал и анализировал статьи, в которых излагались результаты изучения поведения животных в камере Скиннера.

Суть этих экспериментов состоит в том, что животное совершает многократные выборы между двумя альтернативами, которые иногда подкрепляются подачей маленьких порций пищи. Результат был обескураживающим. Мне стало ясно, что голуби и крысы ведут себя так, как будто и в них, так же как в человеке, работает "процессор совести". Что это значит? Представьте себе, что некто стоит перед альтернативой: совершить хороший, с моральной точки зрения, поступок или плохой, причем совершение каждого будет оплачено материально. Формальная модель позволяет предсказать частоты, с которыми люди выбирают эти альтернативы, в зависимости от величины тех благ, которые сулит выбор. Люди, в принципе, не склонны вести себя аморально. Чтобы частота морально-неправильных выборов сравнялась с частотой морально-правильных, плата за аморальные выборы должна быть значительно выше, чем плата за морально-правильные. И вот оказалось, что подобная же асимметрия присутствует в поведении животных, что крысы и голуби ведут себя так, как если бы одна из альтернатив представляла для них "добро", а другая "зло". Также как и людям, животным нужно платить дополнительно, чтобы они совершали выбор одной из них так же часто как другой.

В своем человеческом моральном поведении мы ясно ощущаем, что добро следует отделять от пользы. Справедливо ли это для крыс и голубей? Чтобы ответить на этот вопрос, я проанализировал эксперименты, в которых альтернативы были совершенно одинаковыми во всех отношениях кроме одного – одна из них поощрялась кусочком пищи чаще, чем другая. Результаты экспериментов позволяют в большинстве случаев установить, какая из альтернатив есть для голубя или для крысы "позитивный полюс", а какая "негативный". Во всех таких экспериментах, а их были проведены сотни, "позитивным полюсом" для животных является менее подкрепляемая альтернатива. Так же как и люди, животные стремятся отделять "добро" от "пользы".

Таким образом, зачатки совести явно проявляют себя в поведении животных, и мое утверждение, что наша человеческая особенность состоит в том, что только мы обладаем совестью, оказывается опровергнутым.

Этот вывод можно рассматривать как очередное поражение идеи космизма. В древности мы верили, что являемся центром Вселенной; затем были вынуждены уступить эту позицию Солнцу. Далее оказалось, что Солнце – маленькая песчинка в необъятном пространстве. Мы верили, что мы особо сотворены, но реальность отобрала у нас эту привилегию – мы звено в биологической эволюции. Последнее, что у нас оставалось – наша совесть, наша способность отличать добро от зла. Теперь мы лишаемся и этого достояния. Унижает ли это нас? Не думаю. Ведь признавая свое поражение, мы доказываем, что способны постигать мир и смотреть правде в глаза. Продолжаю ли я верить, что мы не случайная флуктуация в Космосе? Да, продолжаю. Но моя вера изменилась, "мы" теперь для меня – самоя жизнь.